Думая о реальности с разных сторон: трудный путь междисциплинарности

 

 

 

Я думаю, что гуманистическое измерение науки никогда не перестанет быть конститутивной основой науки вообще. Под наукой я подразумеваю как все специализации, возникшие после эпохи Возрождения в отношении изучения природы, так и те, которые возникли в направлении изучения гуманитарных наук вообще. Поэтому с самого начала произошел раскол между естественным и общественным в развитии науки. Однако научный дух, как мы его понимаем сегодня, возникает сначала в тех подразделениях, которые посвятили себя изучению природы, в то время как специализации гуманитарного знания, как правило, ограничивались философией в целом до промышленной революции восемнадцатого века. Это означает, что с конца эпохи Возрождения научная физика отделяется от философии, а от нее и других наук о природе, таких как химия и биология. Только с развитием промышленной революции на ее различных фазах «науки о человеке» начали структурироваться вне самой философии.

 

Как философская тотальность мышления о мире и самом себе дезагрегируется специализацией частичных знаний о конкретной действительности, так и раздробленность научного знания приводит к утрате с эпохой Возрождения (а в Греции классической) представления обо всем существовавшем ранее. Не то чтобы сопротивление раздробленности знания происходило не в ущерб диалектическому единству разума, как мы видим у Маркса, а господствующая тенденция в капиталистическом обществе, с развитием производительных сил вообще (в том числе и производительных сил интеллекта) оно было в смысле фрагментации и рассеяния, таким образом, что древняя гуманистическая и холистическая традиция знания, существовавшая в эпоху Возрождения, уступает место в пользу пристрастий, которые больше не сообщаются._cc781905-5cde-3194 -bb3b-136bad5cf58d_

 

Этот процесс был укоренен и в социальных науках таким образом, что в конце ХХ века уже существовали большие трудности в диалоге и соединении частных социальных наук (при наличии понятий, эмпирических знаний и огромных критических состояний). накопленные в работах теоретического качества различных обществоведов, в различных внутренних течениях и в различных частных социальных науках, таких как социология, экономика, антропология и история). На мой взгляд, это особенно вредит единству человеческого знания и самой цели науки, которая не должна быть отчуждена от улучшения качества жизни человека в целом. Конечно, я знаю, что капитализм имеет тенденцию подчеркивать отчуждение самого научного знания в ущерб обществу в целом (поскольку иногда он склонен относиться, по крайней мере, в своем самом жестоком виде и привыкшем к первым двум промышленным революциям, к науке). себя как основной ресурс воспроизводства капитала как «вещи», безлично управляющей судьбами общества). Однако я также знаю, что социальные и политические движения, противостоящие капитализму в его самом жестоком и эксплуататорском обличии, постоянно борются за возобновление гуманистической основы самой науки как общего блага общества (иногда с прогрессом, иногда с отступлением).

 

Именно по этим причинам я хочу сейчас немного сосредоточиться конкретно на гуманистической основе социальных наук в целом. То есть, например, кругозор эмпирического, историографического и теоретического знания тех, кто имеет в качестве параметра только «сугубо экономическое», недальновидно видит иные измерения социально-экономической динамики, не привыкшие к количественной оценке и статистике._cc781905-5cde- 3194 -bb3b-136bad5cf58d_ То есть они склонны думать об экономическом как о строго объективном измерении реальности, тенденция, имеющая импульс к растворению культурного и политического как реальностей, которые также объективны (но со своими субъективными компонентами) и диалектичны. которые тесно связаны с «экономическим фактом» как таковым. Именно по этой причине социальная и политическая сферы, как правило, упускаются из виду при анализе структуры и экономической ситуации, как если бы они не были тесно связаны с динамикой самой экономики. Это вызывает определенные трудности с самим анализом, так как он порождает некие размытые и нереальные образы в своих представлениях о действительности (которые всегда кажутся гораздо более динамичными и противоречивыми, чем в таких теоретических представлениях).

 

С другой стороны, горизонты теоретического и эмпирического знания тех, кто имеет видение, основанное только на социальном или политическом измерении, как параметре, также близоруки, чтобы видеть экономическое измерение, без которого социально-политическое не существовало бы само по себе (без производя материальные элементы жизни, со всеми вытекающими отсюда последствиями, нет возможности существовать и заниматься политикой). Это может привести к гипертрофии социального или политического измерения, в анализе этих ученых, как если бы они могли существовать сами по себе, независимо от экономических соображений (что невозможно). Поэтому речь не идет об упрощенческом вульгарном материализме (якобы марксистском и ленинском), который мы утверждаем, как если бы политика и социальные явления были лишь механическими отражениями экономических фактов в строгом смысле. Это не то, что писал Маркс, не говоря уже о других социологах, которые не были марксистами. Он продемонстрировал, что действительно существует имманентная и диалектическая связь между самими экономическими явлениями и социальной и политической жизнью таким образом, что, хотя каждая из этих сфер может иметь свою автономию по отношению к другим, она является экономический элемент, гарантирующий (и ограничивающий) реальную основу существования любого общества на протяжении всей истории. Не то чтобы именно экономика сама по себе сознательно вмешивалась в социальную и политическую сферы общества, потому что, в конце концов, ни машины не мыслят, ни инструменты, тем более земля; кто думает и действует, тот человек, который работает, живет, общается с другими и с самим собой в определенной социальной, экономической и политической структуре.

 

Это означает, что именно человек в рамках четких материальных ограничений, ограничивающих его свободу выбора, будет формировать, сознательно или бессознательно, социальные отношения и экономические факты, в которые он включен. Конечно, в капиталистическом и современном обществе он делает это не индивидуально или в небольших группах, а через социальные и политические отношения, которые он устанавливает между собой и своими сверстниками (социального класса, определенной категории работы, или внутри его социальной или географическая группа, в пределах их семейных структур). Вопреки тому, что сказала г-жа Тэтчер, фундаменталистский неолиберальный фанатик, нет никаких индивидуумов, кроме обществ (начиная с того простого факта, что никто не может родиться из ничего, но от отца и матери, которые, в свою очередь, также имеют родителей). , братья и тысячи им подобных, которые составляют вместе с ними общество, предсуществующее каждому отдельному человеку).

 

Задача, первоначально поставленная Марксом, но не только им, но и другими учеными-обществоведами, начиная с XIX века, состоит в том, чтобы думать об обществах как о тесно сочлененном целом. Их вклад заключался в том, чтобы установить прочные методологические принципы как для анализа конкретной реальности, так и для демонстрации знаний, полученных в ходе этого предыдущего анализа, через то, что раскрывается теоретически, чтобы дать обратную связь предыдущему движению любопытства/вызова, проблематизирующего и трансформирующего. социально-экономической и политической динамики, в которую погружен сам социолог (Маркс называл это практикой).

 

Поскольку историческая реальность, в которой мы живем, как в западном, так и в восточном мире, в середине 21-го века становится все более сложной, не может быть иллюзии, что любой социолог действительно может в одиночку провести тотальный анализ социально-экономической ситуации. и политические явления, в их сложном историческом процессе. Поэтому невозможно, чтобы среди обществоведов не было столь же сложного разделения интеллектуального труда. То есть нет ничего плохого в том, что некоторые обществоведы специализируются на изучении экономических, социальных и политических (или антропологических) аспектов или на изучении самого исторического процесса (даже если сохраняют акцент на экономических, социальных, политических или культурный). Нельзя, учитывая уровень глубины самих общественных наук на современном этапе развития, на котором они находятся, думать, что один-единственный ученый-социолог может не только овладеть всеми возможными знаниями о своей конкретной области, но, что еще хуже, , охватывают все другие измерения социально-экономических, политических и исторических явлений. Но можно думать, что может иметь место коллективное усилие перманентного сближения с другими родственными областями знания, по крайней мере, в рамках той же области научного и социального исследования.

 

В конце концов, с Третьей промышленной революцией естественные и социальные науки должны были объединиться более систематически, чтобы не допустить, чтобы отчужденные и отчуждающие способы мышления и производства реального растоптали всех нас. Не компьютеризированные машины будут все больше и больше брать на себя роль людей в управлении экономическими и производительными силами; но люди, для которых (и от которых) родилась наука (продвижение науки бесполезно, если оно не направлено на улучшение качества жизни человеческого сообщества).

 

Альберто Насиасене

Ягуариуна, 31 августа 2013 г.

 

1. Леви-Стросс провел многочисленные полевые исследования в центральной Бразилии и на Амазонке когда он был профессором USP и основал_cc781905-5cde-3194-bb3b-136bad5cf58 структурологический метод. Как он сам сказал, именно Бразилия научила его быть антропологом, и в некотором смысле его академический и научный престиж был создан здесь, на нашей Сан-Паулу и бразильской земле (благодаря бразильским коренным обществам и их культурам, из которых он вырос). впитав в себя элементы необходимых структурных структур, Клод Леви-Стросс стал одним из величайших антропологов, нравится это постмодернистским интерпретаторам 20-го века или нет, и это благодаря Бразилии).

 

2.  Я не говорю, что общественная наука должна вестись только одним путем, но что она также должна быть щедрым диалогом со своим собственным «объектом изучения» (что, очевидно, является не просто объектом, а субъектом, полным человеческого достоинства, которым необходимо поделиться с самим исследователем). их исследователями европейского происхождения, пусть и косвенно (как в случае с бразильскими антропологами). Более того, я с большой радостью наблюдаю за движением, осуществляемым многими коренными народами, которые сами становятся антропологами (и могут критически вести диалог с работами европейских антропологов, сделавших свою академическую карьеру благодаря изучению своих собственных культур коренных народов). С другой стороны, я вижу, что антропология занимается собственной самокритикой и создает этические и методологические средства диалога на равных с коренными народами, не подвергая их холодному царству дегуманизированной науки. В конце концов, наиболее этично, чтобы полученные научные знания о коренных народах были возвращены этим народам.

 

 

Орхидеи атлантического леса как богатство все еще плохо оценены

 

Оно родом из колониального периода, не из-за индейцев, а из-за невежественного колонизированного менталитета португальских колонистов (и хочу уточнить, что не потому, что они были португальцами, потому что у других европейцев тоже был такой же менталитет), невежества относительно экономического потенциала их собственных видов, обитающих в наших биомах. Не случайно первым продуктом колониального земледелия стал овощ индийского происхождения — сахарный тростник. Конечно, я не хочу игнорировать меркантильный контекст того времени и проецировать на него нынешние ценности. Речь не об этом, а о том, чтобы указать на конкретный факт, происходящий не отныне, наше систематическое игнорирование экономического потенциала собственного биоразнообразия.

 

Не случайно Атлантический лес был так бесцеремонно опустошен за эти пять столетий оккупации этой территории Пиндорамы. Что еще хуже, он был опустошен путем поджога и уничтожения ценностей, которые в случае продажи принесли бы столько же или даже больше, чем золото, взятое из рудников. Поселенцы, рабы и метисы под его командованием не видели никакой пользы ни в деревьях и кустах, ни в огромной фауне, существовавшей в Атлантическом лесу, которую они нашли на бразильском побережье (но популяция кайсара должна быть исключена из этих хищнических отношений с аборигенами). лес). Они предпочли вырубить, чтобы посадить, например, сахарный тростник, а затем кофе. Только, делая это (давая новую унизительную интерпретацию местной практики койвары, которая никогда не была в таких масштабах, а тем более засаживать большие площади одним экзотическим видом с целью его экспорта), они выбрасывали несметное богатство.

 

Не случайно, например, Германия [1] (страна, которая имела бы мощную химическую промышленность в 19 веке) была бы так заинтересована в исследовании наших биомов, пойдя, например, по пути фон Мартиуса. Этот баварский натуралист, присоединившийся к окружению Д. Леопольдины, когда она приехала в Бразилию, чтобы выйти замуж за Д. Педро I, провел три года, исследуя наши биомы, но то, чем он занимался, не было научным исследованием bb3b-136bad5cf58d_"бескорыстный", как можно предположить сегодня, из-за "любви к science" самой по себе (не то чтобы он не был большим любителем прогресса ботанических знаний в свое время, и не то, чтобы он не стать великим классическим предшественником современной ботаники, которая практикуется сегодня в 21 веке); тем более с охранительным интересом, который типичен для современных защитников окружающей среды, но не для современных натуралистов. То есть в то же время, когда он занимался исследованиями, в своих экспедициях в Бразилию (немцы мало знали об экономическом потенциале внутренних районов Южной Америки и хотели догнать своих иберийских, британских и французских конкурентов), он был также отбор, упаковка их в банки и отправка образцов и еще образцов как нашей флоры, так и фауны в немецкие ботанические сады (в данном случае, в основном в мюнхенский).

 

В то время как здесь, по эту сторону Атлантики, мало что было известно о ценности, которую некоторые виды орхидей [2] могли бы достичь на международном рынке, натуралисты, которые начали вторгаться на бразильскую территорию с открытием портов в 1810 году, уже знали и уже систематически делали то, что сегодня называют биопиратством. Орхидеи, например, достигли высокой ценности на европейском рынке в 19 веке как за свою эстетическую ценность и биологические качества (это декоративное растение, которое продолжает жить, каждый год дает новые цветы), так и за его экономический и фармацевтический потенциал.и кулинарный (ваниль, например, происходит из орхидеи). 

 

Интересно то, что многие из дорогих лекарств многонациональной фармацевтической промышленности, которые мы покупаем сегодня, происходят из растений, произрастающих в наших лесах, благодаря биохимическим исследованиям, которые европейские ученые провели на нашем виде, чтобы выделить активные вещества и элементы, которые позже будут использованы в химической промышленности и в фармацевтической промышленности.  Поэтому мы и сегодня расплачиваемся за невежество и колонизированный дух легкого отказа от наших богатств, не зная, что они являются драгоценными богатствами, от которых они не могут отказаться в своих собственных национальных интересах (не только ради патриотизма, но и ради экономических интересов). К счастью, сегодня это уравнение меняется так, что они, имевшие ботанические и химические знания, но не виды, которые были у нас, и мы, имевшие виды, но не ботанические и химические знания, становятся равными из-за продвижение науки в Бразилии (и мы продвинемся еще дальше).

 

Мы   пишем этот пост, чтобы напомнить вам, что орхидеи (многие из них еще даже не обнаружены, находятся в недрах наших лесов и мало изучены) должны быть отвергнуты как просто красивые растения, но презренный с экономической точки зрения (как что-то не стоящее сохранения). Для тех, кто не знает, некоторые орхидеи могут стоить 200 000 долларов США или больше на международном рынке. Голландцы знают, сколько может стоить производство и продажа цветов, и это не ново (достаточно вспомнить лихорадку спекуляций, которая была в Голландии с луковицами тюльпанов, которые теперь являются национальным символом в Голландии)._cc781905-5cde- 3194-bb3b -136bad5cf58d_

 

Мы будем жить не только за счет нефти, но и (благодаря деньгам, полученным от нефти) за счет прикладных научных исследований, которые откроют бесчисленное множество видов, обитающих среди нас и способных стать питательной и здоровой культивируемой пищей (но мы не осознаем их из-за того, что едим привычки, которые у нас есть в настоящее время) для нашего сельского хозяйства (Эмбрапа здесь, чтобы показать нам, что эпоха, в которой мы презирали наши растительные богатства, в то время как иностранцы, такие как Марций, сводили их с ума) закончилась; или лекарств и материалов, которые будут использоваться не только в химико-фармацевтической промышленности, но и в промышленности в целом. Кроме того, тропическое сельское хозяйство существует не только для производства продуктов питания, но и для производства растительных продуктов, которые являются сырьем для промышленности (см. пример хлопка, важного источника сырья для индустриализации Англии). Именно Embrapa разработала сорт хлопка, который рождается окрашенным (но без использования технологии генной инженерии, потому что есть и другие способы проведения генетического улучшения без использования трансгенной технологии).

 

Помимо всего этого, сами антропологические исследования (в той мере, в какой сами коренные народы освобождаются от опеки белых антропологов с их колонизированными теориями, как сказал Дарси Рибейро) будут углублять и распространять среди широкой публики огромное богатство, содержащееся в знания этноботаники наших народы леса, серрадо, каатинга и т. д., болота Богатство, которое веками находилось и продолжает оставаться в запустении (и, что еще хуже, уничтожено из-за постоянного этноцида нашего коренного населения). Хорошо это или плохо, в начале 21 века, с достижениями и неудачами, как и любой более глубокий исторический процесс, мы уже умудряемся повернуть все это на благо коренных народов (и то, и другое потому, что этот недавний исторический момент был периодом, когда наибольшее количество демаркаций земель коренных народов, а также потому, что коренному населению удается оправиться от депопуляции, вызванной пятивековым господством более крупной бразильской этнической группы лусо).

 

Пожалуйста, не торопитесь с мусором, потому что лес хрупкий, и, к счастью, мы теперь можем более точно оценить ущерб, который мы нанесли собственному климату, вырубая леса. Я говорю не только о добавлении CO2  в атмосферу, но и о атмосферном воздействии атмосферного воздействия атмосферного water estation. Вырубленный лес сразу же приводит к уменьшению вдвое уровня осадков, существовавшего до того, как он был вырублен. Это означает, что сертао северо-востока и сама береговая линия вдоль east этого региона не сталкивались бы с периодами таких длительных засух, если бы его лесной покров не был уничтожен. вырубить, чтобы посадить сахарный тростник. Сама каатинга представляет собой тип леса, и ее вырубка только усугубляет проблемы, возникающие из-за засухи, образуя порочный круг, который можно легко разорвать, восстановив саму каатингу. С другой стороны, благодаря достижениям науки и самого modern agronomy modern можно сажать больше, на меньших посевных площадях, возвращая часть территории_cc781905- 5cde-3194-bb3b-136bad5cf58d_за восстановление первоначального растительного покрова, как я защищаю, в рамках не мной придуманного широкого движения, борющегося за восстановление Атлантического леса (минимум 30% его цель).

 

Поэтому необходимо открыть глаза на наши растительные богатства, потому что мы спим на богатстве, о существовании которого мы даже не подозреваем и которое необходимо исследовать и превращать в продукты, которые обогащают наше экономическое и промышленное наследие в целом, а не только товаров, но и как сырье для продуктов с высокой добавленной стоимостью, таких как производство лекарств, которые используются, например, для лечения рака.

 

Альберто Насиасене

 

Ягуариуна, 2 февраля 2014 г.

 

Оценки:

 

1.Бурле Маркс рассказывает, как он открыл для себя важность бразильской флоры в Германии только в 1920-х годах, а до этого, как и большинство бразильцев из среднего класса, жил спиной к этому огромному и прекрасному богатству, которое нас окружает. Позже, в своих новаторских экспедициях в поисках новых видов для своих ландшафтных проектов, он рассказывает, как отчуждалось видеть, что маленькие городки самой бразильской Амазонии на своих площадях вместо того, чтобы ценить очень богатые виды местной флоры ,сделали их уродливыми.с экзотическими экземплярами(это возможно только сегодня,потому что у нас этот колонизированный менталитет,который приводит нас к мысли,что все наше и тропическое уступает европейскому и североамериканскому,вплоть до того,что мы рубим свои деревья высаживать там же экземпляры из Европы, Северной Америки, Азии или Австралии). В наших городах мы до сих пор не знаем, как отличить яркого (африканца) от сибипируна (аборигенного представителя Атлантического леса). Поэтому как архитектор, градостроитель и художник-пластик именно Бурле Маркс научил нас в лучшем антропофагическом духе недели 1922 года тому, как много несравненной красоты есть в наших биомах и что мы должны не только 5cde-3194- bb3b-136bad5cf58d_dela, mas знают, как их ценить (добавляя экономическую ценность) в наших общественных и частных садах. При нем мы впервые вместо импорта английского садового дизайна (что было модно в 19 веке) начали экспортировать свой ландшафтный и флористический дизайн.

 

2. Ваниль, которая является плодом орхидеи, имеет очень высокую цену за килограмм, и это известно давно (кстати, у португальцев был настоящий фанатизм по этим фруктам происходящие из Ост-Индии, настолько, что выходили в море вслед за ними, возвращаясь со своими каравеллами и кораблями, нагруженными гвоздикой, корицей, черным перцем, мускатным орехом и т. в золоте). Но так как не они открыли метод utilidades  для  биоразнообразия этих специй даже в Бразилии чем в Индонезии), отвернулись от possibilities  огромных богатств, которые были доступны в Атлантическом лесу (только в эпоху Помбала_cc781905-5cde-3194-bb3b -136_cf открыл растительные богатства Амазонки, и это было одной из причин, почему Помбал сделал все возможное в своей геополитической стратегии, чтобы сохранить эту территорию в руках португальцев в 18 веке). Не то чтобы я отрицал здесь всю частичную ассимиляцию португальскими колонистами образцов растений, которые индейцы научили их ценить. Однако этноботаническое богатство, в котором доминировали различные коренные народы, было и остается гораздо более сложным, чем общая база, которая остается материальным и нематериальным наследием бразильской массовой культуры (в этой области еще многое предстоит исследовать и открыть).